Стеклянный ключ - Страница 18

— Ну, пока ничего особенно странного я не вижу. Я про такие завещания слыхал, что наше кажется верхом здравомыслия. Мало ли какие причины могли быть у старушенции. Вы ничего, случайно, от наследников не слышали? Может, они между собой о чем-то говорили? Может, Оскар Степанович ваш вскользь упоминал?

— Да нет, ничего, — криво усмехнулся Борис. — Ни толкового, ни бестолкового. Они там все рехнулись, потому что выслушали с полным пониманием и даже не возмутился никто. Хотя вытряхнут их из этой квартиры как пить дать. Место-то какое, каких денег стоит. Кто их, старичье, спрашивать будет? В наше время особо строптивых не бывает: или сразу соглашаются, или умирают от острой сердечной недостаточности, а в их возрасте это никого уже не удивит.

— Странно вы рассуждаете, Боренька. Я имею в виду, для юриста.

— А я не только юрист, но еще и реалист.

Водитель выудил из бардачка толстый конверт:

— Ну что же, спасибо, здесь, как мы и договаривались…

— Одну минутку, — прервал его помощник и принялся, не смущаясь, пересчитывать зеленые бумажки с завидной ловкостью.

Собеседник наблюдал за ним с иронической улыбкой, едва коснувшейся краешков губ, но даже если бы молодой человек ее заметил, то все равно не понял бы правильно. Ирония была для него категорией настолько сложной, что почти и недоступной.

— Похвальная предусмотрительность, — сказал джентльмен, когда деньги были сочтены. — Боренька, выслушайте совет взрослого и умудренного жизнью человека: вы выбрали прекрасную профессию. И очень ответственную. Юрист должен, как и священник, хранить тайну своего клиента. Считайте, что это тайна исповеди. Во всяком случае относительно меня этим правилом пренебрегать не стоит. Для вашего же собственного благополучия. Потому что экологическая обстановка у нас в стране неблагоприятная, и в последние десятилетия даже совсем молодые и здоровые с виду люди умирают от сердечных приступов, почечных колик и прочей дребедени. А мы, старики, все скрипим. Вы берегите себя. Лады? И еще одно, напоследок. Не надо недооценивать стариков, они знают очень много хитрых штук, которым вы, дети, еще не научились.

Борис с изменившимся лицом выбрался из машины, и она неспешно тронулась с места.

* * *

Недовольный Мишка пытался увести Андрея, который честно ликвидировал аварию. Он настойчиво тянул его за рукав ко входной двери.

— Пойдем-пойдем, а то клевого сантехника ребятки нашли. И ты тоже ведешь себя как мальчик за три сольдо. — Тут он поймал ледяной взгляд друга и примирительно забормотал: — Прости, прости. Я имел в виду, что с голоду с тобой не умрешь: в случае чего пойдем в слесари-водопроводчики.

Андрей очень приветливо улыбнулся:

— А я никуда не пойду. Я еще не посмотрел все комнаты.

— Зачем смотреть? Невооруженным взглядом видно, что этот кошмар можно продавать только Саддаму Хусейну! Как справедливую кару за преступления против человечности.

— Ты опять спешишь.

— Только не говори мне, что собираешься вкатить бабки в эту развалюху. Поучаствовал в спектакле, поразвлекался — и будет. Тут один ремонт на хорошую хату потянет, причем хату без головной боли. А искать хлопот на свою… — Тут он подозрительно оглядел товарища с ног до головы. — Или тебя этот пистолет Тэтэ заинтересовала? Не верю.

— Станиславский? — поднял бровь Андрей.

— Станиславский не Станиславский, — не сдавался Мишка, который, впрочем, плохо помнил, что это еще за деятель. Кажется, в Москве клиника была такая? — А что она Маринке в подметки не годится, понимаю. Ты видел, как она с мужиком своим обращается? Вот лично тебе такое нужно? Ты со своей мистикой доиграешься однажды — копаться в вонючей ванной из-за паршивого енота.

Он немного перегнул палку и тут же пожалел об этом. Кто-кто, а уж он хорошо знал, как реагирует Андрей на неприятные ему вещи. Он не жалел никого: ни друзей, ни родителей, требуя от всех в равной степени уважения и соблюдения правил приличия.

«Дурак я, дурак! — зло подумал Михаил. — Мирись с ним потом, и еще неизвестно, сколько он будет помнить. Черт, как же надоело, как же смертельно это все надоело!»

Андрей между тем очень спокойным тоном начальника уже не попросил, но приказал:

— Мишаня, давай-ка в контору и займись делами. У тебя их накопилось довольно много. Слишком много для того, чтобы со спокойной совестью считаться младшим компаньоном фирмы. Столько проколов может себе позволить только обычный клерк. А я, с твоего позволения, уж сам решу, как потратить свои деньги.

— Ты поосторожнее — не свихнись, как все эти пассажиры. По ним же Кирилловская рыдает горючими слезьми. По всем — и оптом, и в розницу. И по ней первой: в ее возрасте нормальные бабы бриллианты носят, а не енотов! А если енотов, то в виде шубы!

Он скрылся за дверью.

Снова посыпалась на голову штукатурка, и наверху загудел и затарахтел какой-то очередной инструмент.

Капа подошла к Андрею и вежливо кашлянула за его спиной. Тот только что не подпрыгнул.

— Пойдемте, спаситель, попьем кофейку. Наша Тэтэ пирожков утром напекла с вишневым вареньем — еще свежие. Квартиру вы, конечно, покупать не станете, да мы и не продадим, как вы верно заметили; но мы вам обязаны жизнью. Геночка однажды нас всех утопит, а сам останется новым скорбящим Ноем. Уверяю вас. А знаете, сегодня мне снилась цыганка — красавица ослепительная, в юбке лукового цвета, с гроздью монист. И говорит мне: «Капитолина, будущее твое в скором времени изменится». Я ей отвечаю: — «Давно уж пора помереть». А она ладошкой помахала и отвечает с некоторой досадой: «Ах! Да я же не об этом!» И открою вам тайну: снится она нам исключительно к важным событиям.